Завалив мои ноги на плечи

 

Не сводя изумлённого взора,
И впадая почти в забытьё,
Проявляя напористость вора,
Парень грабит именье моё.

Завалив мои ноги на плечи,
Наплывает волна за волной.
И горят лиловатые свечи
На столе у него за спиной.

Он во мне и на мне — своей тенью.
Освещают прожекторы глаз.
Нужно жить, растворясь в мгновенье,
Быть распятою здесь и сейчас.

И когда изрыгается лава,
И меня заполняет, любя,
Он хрипит: «Сука, шлюха, шалава!
Ангел мой. Обожаю тебя!»

Сучка

Собака лает — ветер носит.
А сучка — делает минет.
Всяк получает то, что просит,
Какой вопрос — такой ответ.

Я ветрена? Судите ветер.
Ты хочешь верности? Ништяк.
На этом скучном белом свете.

Есть куча преданных собак.

Они несут сторожевые
обязанности при луне.
Хотите? В мире есть такие!
Но с этим лучше не ко мне.

Всяк то, что просит — то получит.
Ты должен выбрать дорогой.
Реши... ты хочешь меня сучить?
Или собачиться со мной?

Совершенно разные вещи

 Понять это каждый сможет.
Дать по роже и дать в рожу
— это одно и тоже.
Совершенно одно и тоже

Но как свидетельствует опыт
очень многих мужчин и женщин:
дать по жопе и дать в жопу
— совершенно разные вещи.

Секс на столе

 Склонив главою золотой,
он ткнул лицом об стол,
меня поставил пред собой
и заголил подол.

Безлюден офис был и тих.
И в комнате темно.
Луна смотрела на двоих
в вечернее окно.

Скачки на коленях

Коленями стираю я в матрац.
Раскрытый рыбий рот пыхтит в подушку.
А тот кто мою задницу растряс
Того гляди вот продырявит душу.

Всё глубже норовит проткнуть меня.
И ускоряя бег своей кобылы,
Его распахнутая пятерня
По ягодицам лупит, что есть силы.

Мне кажется и вправду я скачу
По выбоинам мостовой, по щебню
Глухих дорог. — Куда? Куда хочу!
Куда велит мне повелитель ебли.

Куда, куда, куда мы так спешим?
В какой-нибудь дремучий край забытый.
Ну что ж пришпорь до глубины души.
Я не молю спасенья и защиты... 

Перед собою поставив раком...

Крашен потолок кремовой краской,
Которая в паре мест пузыриться.
Парень давит накаченной массой.
Мне с ним сегодня шибко не спится.

Упругий матрас скрипит под нами.
Нам скрипа матраса почти не слышно.
Громче скрипа взъяренный парень
Мне признается в ебле и дышит.

Признанья в любви бывают робки.
Звонче шлепков и щипков жгуче
звучит: «Давай», «Наяривай попкой»,
«Жопой виляй ебливая сучка».

Творю молебен, став меня на колени.
Его принимаю шахтой бездонной.
Громче вздохов его и сопений
Звучат мои приглушенные стоны.

Влажная простыня зодиаком.
Попой кверху как полной луною.
Перед собою поставив раком,
парень упорно владеет мною.

Тело моё перед ним скачет,
мордой наволочку полируя.
Он упорно в меня херачит.
И хуем внутри охуев ликует...

Если болит у девушки горло

 Если болит у девушки горло -
это не значит, что она несчастна.

Может быть…
она не простыла,
а натерла…
Ясно?!

Минуй тебя дева, стоящая раком, от ласки и гнева фантазий маньяка

Избавь тебя Боже
дознаться у психа
какое тревожит
нутро его лихо.

Минуй тебя дева
узнать среди ночи
как за ночь раз десять
по-разному хочет.

Зачем он, облапав
пред еблей красотку,
достал ей вдруг кляп,
наручники, плётку.

Дай только коньячка допьем...

В скопленье тягостных беззвучий
Рождаются обрывки слов,
которые лишь ищут случай
упасть изюминками в плов.

И ты от новостей тревожных,
переключить не можешь речь,
а просто руку между ножек
суешь забвение извлечь.

Твое топорщится желанье.
И поднимаясь топором,
сейчас затребует стенанья…
Дай только коньячка допьем.

Как вечерний луч, прогибающийся на снегу

 Как вечерний луч, прогибающийся на снегу
не согреет, но сделает вам красиво.
Он пытается жить через не могу.
И хочет ебаться без презерватива.

Он умеет шутить. И хорошее выбрал вино.
И планирует все наперед как служба тыла.
По любому на этот вечер иных забав не дано.
Я зажгла свечу. И от нее прикурила. 

Любовная тахикардия

 Как по карнизу голубь сизый
идет по спине ладонь,
лаская, вызывая трепет.

Ниже все к пояснице.
Пока настырные губы
давят возможное сопротивленье.

Оседаю объятиях.
Принимаю его настырность.
Пропускаю его язык.

— Аннушка, — шепчет мужчина,
просовывая руки, скользившую по спине,
ниже – к дрожащей попе.

В трусики, Сжимая до боли
По очереди булочки ягодиц.
— Аннушка, я вас до смерти…

У него ощутимая тахикардия.
Что он меня до смерти?
До чьей, извините, смерти?

Прелюдия

 Она уже лежит и ждет.
А он ещё в сортире, в ванной
У каждого ведь свой завод.
К тому ж он возрастной и пьяный.

Но вот заходит. Нежно льнет.
Целует долго и неспешно.
Боится словно. И берет
крупинки сладкой каши грешной.

Там ниже будет самый сок.
лишь надо пробудить взаимность.
И выжать жимолости сосков.
И вылизать её капризность.

Она заводится в ответ.
Чтоб с горочки столкнуть автобус.
Прелюдный делает минет,
забыв стеснительность и робость.

И мертвого могла поднять,
Когда б решила в него впиться.
Дружка ласкающая блядь,
пред тем, чтоб на него садиться.

И хуй растет. И крепнет хуй,
когда его сосут и гложут.
И лижут, продлевают, множат
один запойный поцелуй.

Уже он горло достает.
И вырастает в чудо-палку.
Ещё мгновенье… заебёт
его поднявшую давалку.