Сидеть лишь трудно драной попкою

Влачились пятый раз из душа

В пугливо-чуткой тишине.

Ты выебал уже всю душу
Не только тело все во мне.

Пора уже завесить юбкою
твои любимые места
Вновь превращаясь в деву хрупкую,
что так невинна и чиста.

Пускай обратно в цыпу робкую
ночная обернется блядь.
Сидеть лишь трудно драной попкою
И горлом трахнутым глотать.

В дрова

Встреча. Вечер. Три бутылки
Кисло-сладкого вина.
Ты томишься страстью пылкою
Я уже в дрова пьяна.

Не надейся же на чудо.
Молча, не смотри в упор.
Подними дрова отсюда.
И бросай их на ковёр.

К черту узы узких юбок.
Где-то Бог?! Тут порог

И бутоны алых губок
Распускаются меж ног...

постепенно превращаясь в стоны

На поляне солнцем озаренной

по траве стелился шепоток,

постепенно превращаясь в стоны...

Только ноги сами приведут

Ты со мной простился на рассвете.
По пути забросил в институт.
Страшно, мне тебя ещё раз встретить.
Только ноги сами приведут.

я была карандашным наброском

Перед тем, кто сидел за столом
я была карандашным наброском,
девочкой, угловатым подростком,
Он меня разрисует потом.

Взяв в обмен только девичью честь,
он творил упоенно, неспешно.
О, каким же я способом грешным
превратилась в ту, что я есть.

Рисовал меня негой тягучей,
телом всем прижимаясь к холсту.
Яркой радугой, черною тучей
заполняя мою пустоту.

И заполнена им до предела,
хоть и брошена после всего,
свою душу и мысли, и тело
я твореньем считаю его.

У приличной гёрлы,
что не знает лени,
до мозолей стертые
нежные колени...